Увидеть в листьях и цветах урок любви.

            ПРИРОДА
Возможно, это лишь фантазия моя,
Но я хочу извлечь из всех творений
Живую, искреннюю радость бытия,
Ту, что творит самой природы гений.

Увидеть в листьях и цветах урок любви
И благочестия; пусть целый мир смеётся,
Считая вздорными фантазии мои,
Во мне ни страх, ни горечь не проснётся.

Я буду строить свой алтарь среди полей,
И голубое небо надо мною
Мне будет куполом; цветы душе моей

Подарят аромат, что сладкою струёю,
Подобно ладану, Тебе я вознесу,
Тебе, Единый Бог, хваля Твою красу.
   
Перевод с английского

Владимир Каганов,

Сэмюэл Кольридж родился 21 октября 1772 года и был младшим из десяти детей своего отца, пастора в Девоншире. 
Воистину мятежный дух поэта никогда не давал ему покоя - всю жизнь Сэмюэл Кольридж провел в поиске. Искал свой творческий метод, свою философию, свои политические взгляды. Критика Кольриджа, его стремление проследить в конкретных, ограниченных, видимых произведениях искусства смутную, невидимую и сравнительно бесконечную душу художника, составляют попытку проникновения в явления, «покрытые завесой». 

ЛЮБОВЬ  (Love)

   Перевод С.Я.Маршака ( ок.1915 г.)

Восторги, страсти и мечты,

Все, что волнует нашу кровь, -

Питает ясный, чистый свет

   Твоих лампад, Любовь.

Мне часто снится наяву

Воспоминанье дней былых,

Когда лежал я на холме

       У башен вековых.

С зарей мешался блеск луны

И предо мной стояла дева, -

Моя надежда и любовь,

     Мой ангел - Женевьева.

Я пел, и слушала она,

Облокотясь у изваянья

Стального рыцаря - в лучах

     Закатного сиянья.

Так мало горя и забот

В душе у юной Женевьевы,

Но любо слушать ей мои

   Печальные напевы.

Я пел ей повесть старины.

Рассказ был мрачен и печален,

Суров и дик, как скорбный вид

Седеющих развалин.

Она внимала, глядя ниц,

В румянце нежного смущенья,

Боясь взглянуть и встретить взгляд

Любви и восхищенья.

О скорбном рыцаре гласил

Рассказ далекой старины

Как обожал он десять лет

   Принцессу той страны.

Как он страдал ...   Но мой напев

Подобен страстной был мольбе,

Как будто пел я о другом,

      А думал о себе.

Она внимала, глядя ниц,

С волненьем пламенным в крови,

Прощая пристальный мой взгляд,

     Исполненный любви.

Когда ж я пел, с каким стыдом

Был верный рыцарь прогнан  прочь,

И, обезумев, в чащах гор

    Скитался день и ночь,

Как выходя из темных нор,

Иль выбегая из дубрав,

Иль возникая в блеске дня

Среди зеленых трав, -

Как у разбойников отбил

Безумец даму в поздний час, -

Не зная сам, кого от мук

       И от позора спас.

И как, в раскаянье обвив

Колена рыцаря рукой,

Пыталась леди возвратить

         Душе его покой.

И в тихий грот его взяла

И не смыкала ночью глаз,

Пока в себя он не пришел -

   Увы, в предсмертный час,

И прошептал ... Но лишь достиг

Я скорбной повести предела,

И, дрогнув, голос мой упал

   И  арфа  онемела, -

Все то, что властно над душой,

Объяло сердце Женевьевы:

Волшебный вечер, мой рассказ,

    И скорбный вздох напева,

И дум и чувств неясный рой,

И страх, дающий жизнь надежде,

И все желанья, глубоко

        Подавленные прежде, -

Все потрясло ее до слез -

Любви, восторга, состраданья ...

И шепот с губ ее слетел -

     Чуть слышный, как дыханье.

Она звала меня - и грудь

Ее вздымалась молодая.

Поймав мой взгляд, она ко мне

  Приблизилась, рыдая.

Руками шею обвила,

Приникла робко и несмело,

И мне украдкою в лицо,

   Откинувшись, смотрела.

То страсть была - и страх, и стыд,

И было робкое стремленье

Тесней прижать младую грудь -

    И скрыть ее волненье.

Но успокоенная мной,

В своей любви призналась дева

И с той поры она - моя,

     Мой  ангел - Женевьева!