Что такое Колмогоровский проект.

Легенды о советских физматшколах живы до сих пор. Через 50 лет после возникновения первой такой школы ведущие ученые и учителя разработали Колмогоровский проект — концепцию развития учеников способных к математике, информатике, естественным наукам. Ее авторы: академики РАН Ю.Осипьян, В.Рубаков, В.Скулачев, А.Хохлов, член-корреспондент РАН В.Лебедев, члены корреспонденты Российской академии образования А.Абрамов и В.Полонский, народный учитель СССР Л.Мильграм, заслуженный учитель РФ, директор созданной И.М.Гельфандом заочной школы и директор лицея «Вторая школа» В.Овчинников.   По итогам Госсовета, обсудившего в апреле прошлого года проблемы образования, Президент Д.Медведев дал поручения соответствующим министерствам и ведомствам, одно из них - об этом проекте.  Но воз и ныне там. Почему?
Мой собеседник — член-корреспондент Российской академии образования Александр АБРАМОВ.

— Александр Михайлович! Что такое Колмогоровский проект? В чем его суть, задачи, цели, алгоритм?

— В России на этапе модернизации, необходимость которой очевидна, ключевой вопрос таков: есть ли люди, которые будут её делать? И проекты типа Сколкова, и вообще модернизация реализуемы только тогда, когда из школы выходят будущие талантливые исследователи, способные работать на мировом уровне.

Мы имеем колоссальные традиции, слава богу, еще не умершие окончательно, в подготовке таких способных молодых людей. Это делалось десятилетиями, когда возникали математические кружки, выпускалась научно-популярная литература, рождались специализированные школы.

Весь этот опыт, в том числе, зафиксированный, у нас есть. Есть и люди. Только четыре физматшколы (ФМШ) при ведущих университетах, основанные в 1963-м году, окончило около 25 тысяч человек. Как использовать и воспроизводить этот потенциал в новых, резко изменившихся условиях? На этот вопрос и отвечает Колмогоровский проект.

В его основу положено несколько принципов, которых придерживался Андрей Николаевич Колмогоров еще при зарождении ФМШ.

Первый принцип: таланты по территории страны распределены равномерно, независимо от места жительства и социального происхождения. Это подтверждает и судьба Ломоносова, и многие другие примеры. Следовательно, система их поиска, отбора, воспитания тоже должна равномерно распределяться по территории России, давая равные возможности всем.

Второй принцип: ставка на лидеров. Речь и о людях, и о структурах. То есть, проект должен начинаться не с чистого листа, а с уже накопленного опыта. Его стартовой базой могли бы стать уже действующие школы при ведущих университетах, гельфандовская заочная школа; столичный центр непрерывного математического образования, которому столько сил до последних своих дней отдавал академик В.Арнольд; алферовский научно-образовательный центр и 239-я школа в Петербурге; 2-я, 57-я школы Москвы. Из этих ядер кристаллизации начнется рост системы, в том числе в самых дальних, самых глубинных местах.

И третий принцип — сетевой. Вот он как раз новый по отношению к традициям. Проект должен представить не просто совокупное множество отдельных точек, но опирающуюся на современные информационные технологии неразрывную сеть, связывающую опорные обучающие и методические центры в единое целое.

Каркас проекта — опыт восьми опорных школ, по одной в каждом федеральном округе, плюс федеральный методический центр для распространения их опыта.

Непременное условие, без которого подобные проекты неосуществимы, — уважение к таланту и ученика, и учителя, уважение к науке, чем мы не можем похвастаться в последние 20 лет, если говорить о деле, а не только о широковещательных декларациях.

— По сравнению с временами Колмогорова, Кикоина, Капицы, Ландау, мир неузнаваемо изменился. На финише ХХ века наука и образование не только у нас, но и во всем мире вступили в полосу объемного, системного кризиса.

Это кризис физико-математических методов и моделей, на протяжении трех последних столетий господствовавших в науке и, во многом, в средней и высшей школе. Проникновение в глубины генетических механизмов жизни, в тайны мозга и человеческого сознания потребовали дополнения этих методов и моделей новыми, в том числе и философско-гуманитарного свойства.

Это и кризис чисто анализного подхода к исследованию и изучению окружающего нас мира, когда единая наука дробится на множество специализированных наук, а образование — на такое же множество изучаемых предметов. Новые открытия все чаще, более того — как правило — делаются на стыках наук, а поиски новых, объясняющих мир моделей направлены к синтезу, к единой картине этого мира. Ещё Эйнштейн мучительно искал единую теорию поля. А сегодня учёные надеются открыть при помощи ЦЕРНовского коллайдера ключ к единой теории элементарных частиц — знамениый бозон Хиггса. В применении к системе образования также возникло немало объединительных идей, начиная с метода основных принципов, так успешно примененного в знаменитых фейнмановских лекциях по физике. Мне рассказывали, что у ректора МГУ, академика Р.Хохлова была так и не осуществленная мечта — чтобы все первокурсники гуманитарных факультетов прослушивали емкий курс из нескольких лекций об основных сегодняшних проблемах наук естественных. И наоборот — такой же курс на естественных факультетах, но уже об узловых болевых точках гуманитарного знания.

И наконец, в связи с великой информационной революцией, подарившей человечеству компьютер и Интернет, поставлена под сомнение господствовавшая в течение двух с половиной тысячелетий сократовская парадигма образования, где незаменимой была прямая диалогическая связь: учитель — ученик. Впервые появилась иллюзия, что ее можно заменить новой связью: ученик — обучающая машина.

Наши чиновники от педагогики, демагогически повторяя слова о том, что в центре их образовательной реформы должен стоять учитель, на самом деле пытаются разрубить этот тройной «гордиев узел» самыми тупыми, примитивными способами — от повсеместного, как при Хрущеве сеяли кукурузу «с южных гор до северных морей», насаждения дебилизирующего и ученика, и учителя ЕГЭ, до слепого копирования «болонской системы» и попытки ввести якобы «синтезирующий» новый предмет «Россия в мире», скорее напоминающий комплексное изучение коровы в школах 20-х годов прошлого века.

А ваш проект — в какой степени способен он ответить на вызовы времени?

— Принципы, к которым когда-то пришли Колмогоров, Кикоин и другие великие наши ученые, «возившиеся» с талантливыми школьниками, во многом оказались провидческими, с поправкой на будущее, то есть,  на наше сегодня.

Новая связь: ученик — «обучающая машина» (по поводу этого понятия можно и нужно поспорить) все-таки никогда не заменит личность живого учителя, но — в союзе с другими новейшими информационными технологиями — десятикратно усиливает его роль и его возможности. К примеру, лекция великого ученого для студентов или урок великого учителя для школьников всей планеты, с ответами на их вопросы, когда отвечающий видит лицо спрашивающего на телеэкране и между ними идет прямой диалог — такое ещё не так давно сочли бы за фантастику. Теперь это уже технически возможно.

Современная заочная школа, работающая в Интернете на тех же демократичных началах, как у Гельфанда, ведущая талантливых ребят буквально с первых ступеней обучения наверх, от ступени к ступени усложняя задачи, строгость отбора, глубину подготовки, может оказаться в высшей степени эффективной. Принципиальны здесь сами эти гельфандовские начала дистантного массового образования. Интернет им не противоречит. Он их только усиливает. Но над такой системой надо еще много работать.

Кстати говоря, нечто подобное было в США, еще в доинтернетную эпоху, когда после запуска нашего первого спутника и -- в связи с этим — после тщательного изучения их специалистами системы образования в СССР, там была осуществлена похожая на колмогоровскую и гельфандовскую программа поиска талантов с несколькими уровнями отбора. На высшем уровне с немногими отобранными работали уже нобелевские лауреаты.

Очень большие возможности открывает перед Колмогоровским и другими подобными проектами революция в способах фиксации и хранения информации, особенно перевод ее в цифровую форму. В одной флешке сегодня может уместиться многотомная библиотека. А ведь раньше для нас фиксация накопленного богатого опыта работы со школьниками была больной проблемой.

Да, конечно, выходил «Квант», его библиотечка, прекрасная серия брошюр заочной математической школы при МГУ. Но это все-таки был мизер по сравнению с теми объемными пластами драгоценного опыта, так и оставшегося незафиксированным. Андрей Николаевич Колмогоров в течение 15 лет читал математические курсы для школьников. У него не хватило времени, чтобы привести эти лекции в порядок и издать. Надо ли говорить, какая это невосполнимая потеря!

Это касается всех ФМШ. Их опыт фактически не зафиксирован. Сегодняшние же средства дают возможность создать в рамках Колмогоровского проекта на малых площадях колоссальные информационные банки.  Речь идет не просто о более компактном хранении информации. Такие банки можно сделать и хорошо «свернутыми» с методологической и методической точки зрения. Что имеется в виду?

Одна из проблем подготовки способных людей состоит в том, что нельзя и не нужно научить решать десятки тысяч задач. Но можно и нужно освоить 20-30 идей — как научных, так и познавательных, передать их от учителей к ученикам.  У нас, например, существует великое множество задачников. При этом одни и те же задачи кочуют из одного задачника в другой. В современных условиях и необходимо, и возможно не наращивать их объемы, а «свертывать» их, выделять компактные порции задач, которые позволяли бы оперативно развивать в учащихся конкретные творческие качества.

Такой опыт уже существует. Когда готовят наших «международников» — российские команды, участвующие в международных предметных олимпиадах, -- там поневоле из-за очень ограниченного времени неизбежно прибегают к «свертыванию», жесткому выделению и методов, и способов обучения этим методам.

И здесь у нас были великие «тренеры». Александр Разборов (сейчас он — член-корр. РАН) занимался логическими задачами, Сергей Конягин (сегодня тоже очень известный математик) — теорией чисел, Виктор Прасолов в результате этой работы создал совершенно замечательный задачник по геометрии. Тренером был и, тогда еще 17-летний, Максим Концевич.

Весь этот опыт в головах сохранился. Остается только его выразить и тиражировать, перевести в электронный вид, а главное в живую работу.

— Не получится ли так, что, хорошо наладив закрепление, хранение, воспроизводство необходимой для раскрытия таланта информации, обеспечив творческий диалог между учеником и обучающей машиной, в которую заложена квинтэссенция передового педагогического опыта, мы тем самым поставим под вопрос саму необходимость учителя в традиционном, веками складывавшемся смысле?

— Ну, прежде всего, для того, чтобы обучающая машина вообще могла работать, она сама, прежде всего, должна быть «обучена» реальными, живыми учителями. И никакая вложенная в нее программа не в силах учесть все, в том числе, психологические ситуации, которые возникают в процессе обучения между двумя живыми людьми — учеником и учителем.

Но дело не только в этом. Иллюзия, будто новые информационные технологии могут вообще вычеркнуть педагога из учебного процесса, опасна еще и потому, что она игнорирует очень важный, а, может быть, и ключевой момент. Обучение, передача знаний от поколения к поколению не есть некий изолированный, чисто технологический процесс. Это всегда и воспитание, передача по эстафете нравственного, культурного, духовного опыта. А это без живого взаимодействия — личность на личность — просто невозможно. В каком провале у нас сегодня образование и воспитание молодёжи — надо ли объяснять?

В области образования — это крайне низкие результаты, даже если судить по примитивным критериям ЕГЭ. Сползание в международных рейтингах чуть ли не на 10 мест вниз ежегодно. А встревожившие всех прошлогодние декабрьские события на Манежной продемонстрировали и глубочайший кризис, в котором находится воспитание.

— Мы спускаем молодежь по наклонной плоскости — по ней скользить куда легче, чем попытаться по ней же подняться наверх?

— Это уже не наклонная плоскость, а ускоряющееся падение в пропасть по склону, на котором есть и точка невозврата.

— Так все безнадежно?

— Да нет. Возьмите ту же 2-ю или 57-ю, некоторые другие московские школы. Там ведь дикарей по-прежнему нет. Точки опоры для подъема наверх найдутся. Но надо трезво понимать, какую опасность таят в себе нынешнее экспериментирование с дебилизацией молодежи — как в области «упрощения» образования, так и в фактическом (высоких слов, как всегда, предостаточно) отпуске воспитания молодежи на «волю воли».

Как повернуть ту молодежь, которая заполонила Манежную площадь 11 декабря прошлого года, к истинным ценностям? Сейчас по сему поводу много шума. Мне хочется напомнить, что эту проблему очень жестко ставил еще Петр Леонидович Капица в переписке с Колмогоровым. Он спрашивал: почему нужно заниматься наукой еще в школе? И отвечал так: из тех школьников, с которыми «возятся» крупные ученые, в науке закрепятся немногие, очень маленький процент. Но в ХХ веке человечество обрело приятную, на первый взгляд, а на самом деле, весьма опасную новинку. Это досуг. И чтобы он не был заполнен праздностью, бездельем, наркотиками, опустошением души, сердце, а особенно голова молодого человека должна быть занята серьезными вещами. Предложить в качестве такого серьезного дела знакомство с научными проблемами, вовлечение в них —очень актуальная задача общества.

Конечно, сделать это удастся лишь в том случае, если в у нас произойдет серьезный поворот к науке в качестве одной из ключевых ценностей. В этом, между прочим, и состоит одна из важных культурных миссий Колмогоровского проекта.

— Всем памятны яростные споры о телесериале «Школа». Авторов упрекали в том, что они сгустили краски, что такой густопсовой концентрации бездуховности, опустошенности «незанятых» голов и сердец в реальной школе нет, что это какой-то сюрреализм. Но, может быть, на самом деле это всего лишь критический реализм XXI века?

Писатель Сергей Шаргунов свидетельствовал в «Известиях»: «Знакомые с «Первого канала» рассказали, что прежде, чем запустить «Школу», установили скрытые камеры в обычных общеобразовательных учреждениях: хамство и драки на переменах и даже на уроках превзошли сценарные сюжеты». И вот все это выплеснулось за школьные стены на площади Москвы. Все, что уже у нас было, но мы боялись назвать это своим именем…

— Боялись признать, что у нас выросло поколение ленивых, агрессивных потребителей — не обо всех молодых, конечно, речь, но и не о редких исключениях. Эту ситуацию и ее атмосферу нужно менять независимо ни от чего, ибо она становится смертельно опасной для судьбы общества, страны.

И возможности для этого есть. Телевидение, к примеру, где бездумие и бездуховность самоутверждаются широким фронтом, начиная с рекламы пива и кончая перенасыщенными сценами насилия кинобоевиками, винят в том, что тем самым оно наносит огромный вред молодым, неокрепшим мозгам и душам. Но ведь «ядерную энергию» ТВ можно использовать иначе,  в мирных целях.  Возьмите успех замечательных научно-популярных программ Би-Би-Си. Они не только точно учитывают ту форму, в которой молодежь привыкла ныне потреблять новую информацию, но и содержит новые возможности сокращения, «свертки» учебного времени.

Современный учитель, конечно, сегодня — не сам по себе, а уже живет в совершенно новой, комбинированной системе: сам он, учитель, плюс электронные средства обучения. Именно в этих условиях ему приходится решать его главную задачу, от которой никакие компьютеры, никакой Интернет его не освободят. Он как личность, как живой человек является источником интереса к новым знаниям, своеобразным врачом-диагностом, определяющим трудности, с которыми сталкивается ученик, и помогающим их преодолевать с поправкой на каждую личность.

Лучшие учителя во всех лучших школах — это всегда прекрасные воспитатели. Не случайно во всех таких школах, даже если профильные предметы у них физика и математика, было хорошее гуманитарное образование. Вот во 2-й школе литературу вела Зоя Александровна Блюмина. Так ведь она была не только замечательный Учитель. Она была и Воспитатель, Личность.

— Вы говорили о равномерном распределении талантов. Но вот талант крупного ученого работать со школьниками — он сейчас у нас на том же уровне, как при Колмогорове и Кикоине, однако просто пока не востребован? Или время меняет ситуацию?

— К сожалению, меняет. И существенно к худшему. Вы сейчас не найдете ведущих ученых, которые отдавали бы, по существу, всю жизнь тем же школьникам, как это делали Колмогоров и Кикоин. Но среди них, в академической среде, к сожалению, нет и лидеров — лидеров и борцов. Однако среди докторов, кандидатов наук, аспирантов, студентов, среди учителей таких людей по-прежнему немало.

— А как все-таки вернуть в школу крупных ученых?

— Апатию, усталость от отношения к науке в течение последних 20 лет преодолеть непросто. Но давайте начинать не с глобальных проблем, а с конкретных задач. И тогда, может быть, с этого и начнется преодоление апатии. Дело-то касается нашего профессионального долга и в науке, и в образовании.

— Изменились экономический и общественный строй в стране.  Соответственно, изменились и пути финансирования проектов, подобных вашему. Раньше они на 50, если не на все 100 процентов строились на энтузиазме и бескорыстии академиков, молодых ученых, студентов, учителей, работавших фактически бесплатно. Теперь такой вариант не пройдет. Но, с другой стороны, государственные закрома открывались тогда на подобные цели охотнее, чем нынче. А сегодня – кто вам даст деньги , если конкретно?

— Возьмем конкретно 8 первых опорных школ. Что для них нужно помимо тщательного поиска и отбора учеников и учителей? Здания, высокая зарплата учителям, первоклассное оснащение лабораторий и предметных кабинетов, новейшая информационная и демонстрационная техника. И еще несколько первоочередных финансовых вложений. Все это в сумме абсолютно смешные в масштабах государства деньги! А вот эффект на каждый вложенный рубль будет колоссальный. Что уже доказано нашим историческим опытом. Между прочим, государство «за бесплатно» получившее тысячи первоклассных выпускников спецшкол, должно элементарно вернуть долг этим школам.

То же самое – учебно-методический центр. В нынешней Академии образования множество виртуальных, бесполезных ставок и структур. Давайте наполним их реальным содержанием: пусть этот центр войдет действующей структурой в «штатное расписание» Академии. Если реформировать РАО не без толку, а с умом, начать можно именно с такой работы.

То есть, первые девять единиц проекта – это бюджетные затраты. Но – не безвозвратные. Методический центр, будучи создан, начнет зарабатывать деньги. Ведь в этих школах и этом центре родятся новейшие методики (кстати, и образовательные стандарты для массовой школы они могли бы предложить поумнее), книги и обучающие программы, которые на рынке образовательных услуг непременно окажутся востребованными (в том числе и на мировом рынке). Имея, между прочим, конкретную цену.

Положим, в этих базовых школах вырабатывается модель физической лаборатории. Потом она тиражируется по всей стране. Это же окупается моментально! А за счет тиража падает себестоимость. Пользуясь современной терминологией, это и есть инновация.

Возможны и другие источники. Многие выпускники ФМШ прошлых лет  сегодня работают и в науке, и в бизнесе. Среди них - немало людей с заметными именами и большими кошельками, есть даже и «простые российские миллиардеры». При нормальных правилах игры им ничего не стоит поучаствовать в Колмогоровском проекте. Кое-кто из них и сегодня помогает подготовке талантливых ребят. Но – помогает «нецивилизованно», не согласованно. Нет общественно значимого, поощряемого государством проекта, в который их благие порывы были бы вписаны, встроены, так сказать, на законных основаниях.

У нас давно ведутся дебаты о правовых льготах для благотворительности. Но когда еще будет принят соответствующий закон! То, о чем мы сейчас говорим, - особая благотворительность. Она нацелена на спасение интеллектуальной элиты страны. И в рамках проекта можно четко прописать конкретные льготы для тех бизнесменов, которые на благотворительных началах в нем участвуют.

Когда люди, работающие на стыке бизнеса и науки, будут знать определенные, не меняемые чуть ли не каждый год ради политической конъюнктуры «правила игры», они с удовольствием примут участие в этой игре.

— Ваш проект находится в явном диссонансе с тем реформированием образования, которое проводится сейчас в РФ. Как тут быть? Под эту реформу нужен другой проект? Или – под этот проект нужна другая реформа?

— «Проект» министерства Фурсенко и Колмогоровский проект, конечно, совершенно перпендикулярны. Нынешнее «реформирование», по моему глубокому убеждению, губит нашу массовую школу. Но, думаю, что наш проект застрял где-то в кабинетах Минобрнауки просто в силу обычной чиновничьей инерционности, неспособности решать конкретные задачи оперативно и конструктивно.

Мы ведь живем во время великих имитаций. Чиновники во всех сферах, в том числе и образовании, и в науке, хорошо научились имитировать деятельность вместо самой деятельности. Однако, если разобраться, Колмогоровский проект очень выгоден авторам нынешнего «реформирования» массовой школы. Со временем – да это уже и происходит – последствия действий наших «реформаторов» начнут сказываться на возможности решать задачи той же модернизации собственными силами… Кадровая деградация нарастает катастрофически. Мы попали в ситуацию острейшего исторического цейтнота.

— От одного известного ученого я слышал, что нынешняя школьная реформа готовит кадры для сохранения в перспективе сырьевой экономики, а отнюдь не для модернизации.

— Фактически с нашими «реформаторами» так и получается. Сами того не сознавая, они бьются за лозунг «Наше дело – труба!».          

И вот представьте: на блюдечке с голубой каемкой им преподносят продуманный, детально разработанный вариант воспроизводства потенциала, способного решать на мировом уровне те задачи, которые перед ними ставят и время, и верховная власть. Я бы на их месте просто обеими руками поддержал такой проект.  Вы знаете последнюю историю с предлагаемыми образовательными стандартами, вышибающими из-под образования его фундамент – системообразующие предметы: историю, русский язык, литературу, математику и предлагающие странный предмет «Россия в мире». Если вы хотите примитивизировать образование до такого уровня, когда никто ничего знать не будет, тогда тем более, вы должны оставить в стране систему, которая позволяла бы воспитывать хоть какое-то количество умных людей.

В известном смысле Колмогоровский проект родился от отчаяния. Если гробится массовое образование, то тогда уж любой ценой надо сохранить возможность того, чтобы у нас воспроизводилась и закреплялась, а не «утекала» на сторону своя интеллектуальная элита. Это совершенно необходимо, независимо ни от каких реформ.

Словом, Колмогоровский проект – это совершенно неизбежное средство защиты от непрофессионализма, от неграмотно проводимой образовательной реформы. Но это, конечно, не отменяет проблемы массовой школы. И если мы в рамках проекта подготовим несколько десятков тысяч высококвалифицированных, творчески работающих учителей, то они могут стать центром кристаллизации и при подготовке педагогов для массовой школы.

— Более того, никакая дебилизирующая система не подавит творческого учителя. Умный учитель обойдет и эту «гору».

— Конечно, но крови она ему попортит немало.

— Что нужно делать, что бы «процесс пошел»? Первое, второе, третье… Кем решение должно быть принято персонально? А. Фурсенко, В. Путиным, Д. Медведевым?

— Мы ждем такого решения от Президента России. Причем, довольно жесткого. Ведь открытых противников Колмогоровского проекта ни в руководстве страны, ни в министерстве образования и науки нет. Никто не высказался против. Но никто из чиновников и пальцем не пошевелил для его продвижения. Действий не последовало по сей день.  Значит, первое: кто-то должен понести строгую ответственность за неисполнение поручения Президента. (Мне достоверно известно, что текст колмогоровского проекта был передан Дмитрию Медведеву лично в руки).

Второе: создание рабочей группы при президенте или премьере страны (раз «профильное» министерство этот проект фактически саботирует), которая в течение месяца-двух подготовила бы правовое, организационное, финансовое обоснование проекта. Давайте посмотрим на это как на общественный эксперимент: удастся ли нам пробить бюрократическую пробку хотя бы на одном конкретном направлении?  В рабочую группу, помимо авторов проекта, должны войти в первую очередь авторитетные представители научной и педагогической общественности (включая авторов проекта), а также ответственные лица от Минобрнауки, РАН, РАО, и непременно Минюста, Минэкономики, Минфина. Ведь придется все тщательно просчитать. Проект должен начинаться со сметы, с положения об этих восьми школах и методцентре.

Третий шаг: постановление правительства или указ президента об осуществлении Колмогоровского проекта со всеми необходимыми приложениями.

Проект, кстати, очень важен и политически. Представьте: на Северном Кавказе появляется такая школа. Остатки боевиков – они же из лесов выйдут!  Ведь острейшая проблема там – занятость молодёжи. Работой прежде всего. Но и учёбой тоже.

— Не слишком ли наивная надежда?

— Нет. Не надо недооценивать притягательную силу мощных просветительно-образовательных центров вблизи самых «горячих точек», такие центры открывают новые перспективы, особенно перед местной молодежью.

Если  за работу взяться сейчас, к июню можно начать формирование педагогических коллективов на конкурсной основе, отбор будущих учеников, широкую рекламу проекта. Впрочем, эту работу можно начинать и одновременно с формированием рабочей группы.

А 1 сентября начать в этих школах занятия. Пока еще на старой материальной базе, но постепенно и ее подтягивая к уровню поставленных задач, строя новые школьные здания, оснащая лаборатории. Давайте посмотрим, что тут в мире есть самого лучшего и перенесем это лучшее в наши опорные школы, тем самым решая не только задачу подготовки научной смены, но и закладывая основы для укрепления общеобразовательных школ в стране.

— Вы назвали свой проект Колмогоровским. Один из его авторов академик В.Скулачев заметил, что в применении к биологии он мог бы называться и Белозерским. И каждый специалист мог бы найти в своей области науки достойное имя…

— Называя проект Колмогоровским, мы не только отдавали дань традиции – физматшколам, возглавлявшимся крупными учеными, но и тому, что в основу этого проекта легли конкретные, опробованные на практике педагогические принципы Колмогорова. Однако согласен: сегодня такой проект должен включать в себя весь спектр основных, прорывных направлений науки. Кстати, на практике так оно и получается. За последние лет 15, например, в школе-интернате (сначала физико-математической) при МГУ химическое, биологическое направления и информатика очень хорошо развивались.

Как о перспективных направлениях в работе таких школ можно говорить и об экологии, физической географии, геологии. Оптимальный путь – делать такие школы многопрофильными, чтобы и преподаватели, и ученики подпитывали друг друга.

— Марк Башмаков, организатор такой работы в Питере,  в свое время говорил мне, что они в физико-математической школе-интернате при ЛГУ (теперь СПбГУ) совсем не стремятся, чтобы все их выпускники пошли на матмех (в МГУ – мехмат, механико-математический факультет, в ЛГУ – традиционно «в пику» Москве – матмех): «Важно, что учась в нашей школе, ребята из провинциальных углов получат не только углубленное знание и понимание физики и математики, но и будут погружены в большую культуру и большую науку одного из самых красивых городов мира, где Эрмитаж, Русский музей, Товстоноговский театр, великая архитектура. И это произойдет как раз в том возрасте, когда формируется, образовывается личность человека. А кем он потом станет – математиком или геологом, артистом или поэтом – не так уж и важно. Исходная идея все равно окупится».

— Андрей Николаевич Колмогоров считал именно так. Кстати, за прошедшие десятилетия накоплена убедительная статистика, говорящая о том, что школы-интернаты и заочные ФМШ не только вырастили смену талантливых математиков и физиков. Их выпускники, выбравшие другие профессии, как правило, проявляются и самоутверждаются в них очень ярко.  От наполнения или, наоборот, от вакуума в умах и душах именно в этом возрасте зависит не только личная судьба конкретного молодого человека, но, если хотите, и судьба, будущее страны.

К великому моему огорчению, нынешние «реформаторы» из Минобрнауки этого не хотят и не могут понять. Уже тысячи сограждан протестуют против их «реформаторского зуда» (под протестом против их последних экзерсисов на тему образовательных стандартов подписалось более 20 тысяч человек). А они – как тот кот Васька из басни Крылова…

— «А Васька слушает да ест» потому, что этому попустительствует Повар. Но полная безнаказанность ведет к запредельному маразму, достигшему в этих экзерсисах такого «градуса», что самому министру пришлось делать шаг назад, обещая широкое общественное обсуждение…

— Но то же самое тот же министр А.Фурсенко обещал и в случае с ЕГЭ. И даже заявлял, что он был принят после многочисленных обсуждений и опытной проверки.

Да, обсуждение было. Многие ученые, учителя, писатели, рядовые граждане, можно сказать, духовный и интеллектуальный цвет страны, самые умные, опытные и дальновидные наши соотечественники высказались резко против ЕГЭ,  считая, что нынешние «реформы» ведут наше образование в тупик. Но, к сожалению, как верно заметил еще П.Л.Капица, судьбу рекомендаций самых мудрых людей в конечном счете решают у нас другие,  далеко не самые мудрые.

Взрыв возмущения, тысячи подписей, поставленных под протестным письмом учителя С.Волкова против новых образовательных стандартов заставили министра сделать хорошую мину при плохой игре; попятиться, чтобы потом, когда страсти улягутся, сделать уже два шага в том же направлении. Маловероятно, что этот «новый проект» его чиновники разрабатывали и предлагали без его ведома, в тайне от него.

Понятно, что начинать надо было не с ЕГЭ, а как раз с образовательных стандартов, а они в свою очередь должны были предопределить методы и формы учебного процесса, в том числе и проверки знаний. Минобрнауки поставило телегу впереди лошади. И вот теперь всем стало ясно, какую «лошадь» собирались пристегивать к «телеге» ЕГЭ. Что мы имеем в итоге? Новое платье голого короля. (Замечу, кстати, что Г.Х.Андерсон в своей сказке «Новый наряд короля» по существу привел первый в истории человечества пример рекламы нанотехнологий – невидимой ткани, изобретенной заморскими портными. Явление голого короля народу и его триумфальное шествие – явление весьма и весьма поучительное…).

Так что, если действительно попытаться остановить нашу воспитательно-образовательную систему на краю пропасти, надо немедленно менять в Минобрнауки команду нынешних «горе-реформаторов» на коллектив знающих, думающих специалистов, способных осуществить дальновидные, результативные преобразования в нашей школе.  А чтобы Академия педнаук стала методическим центром, мозгом таких преобразований, она тоже потребует кардинального реформирования. Последние события уже в который раз показали: пребывание команды Фурсенко у штурвала нашей школы – потерянное время для ее подлинного реформирования.

— По той буре, которую вызвало в Интернете письмо учителя С.Волкова, очевидно: научное и педагогическое сообщество начинает, наконец, прозревать. Готово ли к таким «прозрениям» руководство страны?

— Не знаю. Но убежден: у  нового педагогического мышления уже сегодня должны быть свои плацдармы. Колмогоровский проект – один из них. Давайте для начала хоть что-то сделаем с умом, по-человечески. И доведем до конца.

От редакции:

«Новая газета» берет шефство над осуществлением Колмогоровского проекта. Первый наш вопрос – министру образования и науки России А. Фурсенко: Ваше личное отношение к Колмогоровскому проекту и к предложенным членом-корреспондентом РАО А. Абрамовым конкретным мерам по его осуществлению? Естественно, этот же вопрос мы адресуем и нашим читателям, прежде всего учёным, учителям, представителям федеральных и региональных властей.